Богиня песков - Страница 64

У лодки имелся киль, как у всякой лодки, но он был зачем-то отделен от нее и укреплен на оболочке, наполненной газом и стянутой то ли обручами, то ли сбруей. Сама лодка болталась под ним и была совершеннее всех лодок, которые ей приходилось видеть на реках: у нее был сложный скелет, как у зверя – ребра, длинные кости, короткие кости – специальные отделы для людей и машин, вращающих лопасти плавников, и ряд круглых глаз на обоих боках – под ними были намечены отверстия для больших ружей.

– Вот сколько всего для нас приготовили – проворчала она. – И так нас убивать, и так убивать…

Если разглядывать картинки долго – сначала большую, а потом маленькие – было ясно, что многие маленькие картинки – увеличенная часть большой. Так было раньше с картами, так что богиня потихоньку освоилась в непонятном деле и перелистала тетрадь заново, с большим пониманием.

И не спросишь ни у кого…

Убить эту машину можно было двумя способами: поджечь ее или сломать плавники. Атаковать грубой силой было бессмысленно. Магия тут неприменима, значит – нельзя. Перебить мощные дуги и пробиться через несколько слоев ткани можно было бы только с помощью тяжелого снаряда, который просто так не бросишь с земли. Даже самая лучшая осадная машина тут не сработала бы. Отряд тяжеловооруженных всадников с копьями не смог бы ее опрокинуть.

Когда небесная лодка была еще недостроена и стояла на земле, она стояла не на подставках, а на специальной площадке, где вокруг нее размещалась уйма всякого добра. Помнится, восставшие мастера, которые проникли на стройку после Нинто, заводили газовый шланг от новорожденной лодки и подносили к нему факел, а после спалили несколько лодок в считанные минуты: но бежать успели три человека из восьми.

Причаливали лодки к мачтам, внушительным сооружениям, способным удержать заякоренный пузырь, и вот их-то и крушили восставшие механики, отпуская на волю лодки без экипажа. Но если такая махина уже летит по небу, вооруженная и неуязвимая – ничего не поделаешь. Остается только достать ее в небе. А в небе она была часто и вовсе неразличима, и это было непонятно. Штука-то огромная!

Песчаная буря легко повалит такого воздушного плавуна, но почему ни один колдун не смог?

Нейдар, думала она, там есть нейдар в прожилках голубой стали… А у тех, кто охотится на нас, как на крыс, есть диски из похожего сплава. Они не сходят с ума? Споры по этому поводу она уже слышала не один раз, но никакой другой причины плавить нейдар у Сахала не было. Теперь у них металла столько, что стая рихаров не съест. Значит, правда то, что ловушка для колдуна зависит не от человека, а от металла.

Тогда так…

Она взяла заранее приготовленную нейдаровую палочку – заряд для ружья. Если на нее долго смотреть, то зрение начнет расплываться, а голова – кружиться, так что не смотри долго. Взяла сломанную пряжку из легкой оружейной стали. Положила из на камень, задумчиво посмотрела – и перемешала вспыхнувший клубок.

Он медленно остывал, превращаясь в диск, но ничего странного Сэйланн не почувствовала.

Значит, его нужно заколдовать. О все силы мира, кто у них колдует против колдунов? Эммале говорила, что жирные уроды из Сахала проповедуют чистую науку, без магии, ведомую силой человеческого духа, называют это «духовная вертикаль» и говорят, что маги и боги – зло для мира. А вот наверняка заколдовывают же.

Так же и с ружьями.

Чистый нейдар усиливает природную магию, если держать его при себе – но ненамного. Молнии стекают по нему, как вода – мгновенно. А если провести через него сильную магию – например, выстрелить им из ружья, где есть слабый волшебный заряд – из дула вылетит молния, в десять раз сильнее той, которую породил бы обычный колдун. Но диск – не ружье.

Может быть, если пробить такой диск молнией, или заморозить, или сделать что-то еще, не колдуя, этот сплав будет мешать колдовству, а не помогать ему?

Загадочные для нее машины и законы, в которых три часа назад она ничего не смыслила, злили ее и вызывали на свет беспомощную Сэиланн. Беспомощная Сэиланн спряталась бы в угол и немножко повыла в стиснутые колени, но настоящая большая Сэиланн такого себе позволить не могла. Она сказала «уф» и приступила.

Выбрав самый большой рисунок в тетради, палочкой для рисования она наметила уязвимые точки, а потом прочертила главные линии, по которым сходились стальные полосы. Нужно было поступиться своими мыслями, освобождая тяжелую глупую голову для чужого знания… Та-а-ак… Слишком тяжело, наверное, такому легкому судну таскать на себе обручи из сплава, их и на картинке немного: здесь, здесь и здесь. А еще, если бы она сама строила такую лодку, были бы защищены плавники, и сердце обоих движущих машин, и капитан носил бы на себе нагрудные пластины: такие были у двух командиров охотничьих отрядов, захваченных в плен. Холодных панцирей, к счастью, не было ни у одного охотника: холодные панцири носят немногие, и стоят они больших денег. Не у каждого капитана найдется такой, и поэтому капитаны чаще сходят с ума.

Надо будет сверить утром с Кайсом, двумя друзьями-механиками, еще одним добрым человеком и послушать, что скажет Кейма. Почему все вокруг понимают так мало? Если бы у нас завелся в этом табуне верных хоть один высокородный… Тот бедняга, знавший больше всех, погиб, где мы возьмем второго такого?

Лодку было жалко. Она была красивая.

Тогда она опять подумала о Нинто, которому было жаль лодки больше всего на свете, и немножко внутри умерла, потому что теперь поняла, что можно сделать одним махом, ничего не понимая, и на какую смерть пойдет тот, кому некуда идти. Глаза у нее начали чесаться, как будто в них попал песок. Но на это не было времени, людей на свете бесчисленное количество – и Сэиланн тут же забыла о Нинто, забыла на время, пока не придет тот миг, когда все, ей сделанное, обрушится на нее.