Богиня песков - Страница 119

119

Охраны, слуг и свиты у нее было столько, что один иноземец ничего не решил бы. Он понял, почему последний месяц дома Арада чувствовала себя в безопасности. Большинство из них выросло вместе с ней. Таких не подкупают.

В кои-то веки она была одета как настоящая дама – в простейший костюм, состоящий из штанов и короткой верхней калли какого-то сложного кроя. А поверху – одна накидка цвета земли, так непохожая на ее роскошные покрывала. В другом мире к этому непременно прилагалась бы корона, а дальше – изгнание. Королевы в изгнании – самые нетерпеливые королевы…

– Если бы я мог, я бы уехал вместе с вами – искренне сказал Таскат. – Я очень к вам привязан. Жаль, что я такой вам не нужен. Я бы пересилил свою природу, даже остался здесь, и жил бы с вами, и придумал бы, как нам остаться вместе… Но если уж все так, как вы говорите, в этом случае нас просто сожрут.

– Я уезжаю примерно на год – сощурилась Арада. – Я пустила слух о своей беременности. Честно говоря, неплохо было бы действительно родить ребенка. Беременные не подпадают под действия закона о государственной измене, а там и кончится все… Что вы делаете?

Таскат склонился к ней и изо всей силы потерся подбородком о ее шею, оставляя невидимый, но хорошо различимый мускусный след.

– Я буду ждать вас – печально сказал он. – Унесите с собой хотя бы это. А если вам захочется родить ребенка, по вашим законам я признаю этого ребенка, как своего.

Арада засмеялась.

– Вы слишком многого от меня хотите. Если у меня будут дети, я не отдам даже вам. Просто помните меня и сделайте все, как надо.

Он чувствовал себя облитым холодной водой. Хотелось рвать землю. Еще вчера – блестящий кавалер, удачливый дипломат, все понимающий друг – и теперь вот это… Это случилось, и ничего нельзя сделать. Инструкция рекомендует не падать духом. Что же ты тогда встал, как пришибленный, и не можешь ничего понять? Совсем, совсем ничего.

– Могу дать вам один совет – по-прежнему дружелюбно сказала Арада. – Делайте вид, что ничего не произошло. Катайтесь на охоту и ходите на прогулки с этими обормотами, занимайтесь чем угодно, играйте в шахматы. Все знают, что в определенный момент вы теряете опору и действуете, как захочет ваше левое ухо. Но если вы сейчас затаитесь, вы признаете, что мы оба в чем-то виноваты. Они не дадут вам сделать решительно ничего. Я вернусь через полтора года. Будьте осторожны.

Он виновато склонил голову.

– Прощайте…

Он смотрел, как паланкин, качаясь, исчезает за поворотом.

Паланкин сопровождал эскорт из пятидесяти человек. Вслед за ним потянулась вереница повозок, похожих на караван жадного торговца. Он печально вздохнул и отошел с дороги.

Не хватало еще столкнуться с каким-нибудь возчиком, который обольет его потоком ругани, сводящим на нет все светлые воспоминания. Впрочем, бывает и такое.

– Стой! Ах ты…

Он отшатнулся. Захлопал тент, тяжело ступили когтистые лапы. Над его головой возникла огромная морда рлеи.

– Бедняга… – рассеянно сказал Таскат, потрепал свирепую зверюгу по шее и зашагал к своей любопытной охране.

Изумленный возчик моргнул, потом схватил кнут, хлестнул рептилий и поехал догонять караван, не сказав ни единого слова.

Неприятности начались на следующий день. Негласный запрет бродить по улицам столицы действовал на него, как красная тряпка, и он, следуя совету Арады, вырвался на прогулку вместе с пятью молодыми людьми, двое из которых были ему известны.

На прогулке случилась дуэль, на которой ему предложено было стать секундантом. Ночь он просидел в ожидании указа о заключении в тюрьму, но в письме было сказано иное: домашний арест на месяц. Из башни не выходить.

Понимая, что это, скорее всего, конец, он отправил отчет начальству и сел вырезать шахматные фигуры.

Но это было еще не все: вскоре его вызвали на аудиенцию к Его священному величеству, который сыграл с ним на большой доске, ни о чем не спросил, а после партии велел убираться вон. Стража подошла, не дожидаясь приказа, и встала за спиной, и он знал, что это значит.

На пороге его попросили обернуться, и он обернулся.

В малый зал вкатывали постамент, на котором стоял механический человек – бронзовое туловище и руки, латунная голова. Постамент подкатили к столу, и механизм начал медленно наклоняться, занося руку над доской. Его священное величество улыбнулся, подошел к доске и сделал первый ход.

– Видите – сказал он. – Вряд ли вы незаменимы.

– Подумайте, кто еще незаменим – пожал плечами Таскат, думая, что стесняться нечего, если казнить будут не завтра, а сегодня. – Подумайте, если сумеете.

– Вон – кивнул император. – Выйди вон.

И ничего не случилось: он просто вышел впереди свиты, провожаемый взглядами мстительных придворных. Он шел вперед так настойчиво, что стража постепенно отстала на десяток шагов, и добрался до дома, никем не преследуемый: насколько он понял по тому, что его не стали догонять солдаты, и он пока жив – приказа все-таки не было. Он не знал, когда император передумал – может быть, в тот момент, когда проиграл последнюю партию?

Через неделю ему опять разрешили передвигаться по кварталу, через две – по городу. Популярность его как игрока и диковинки не уменьшилась – по крайней мере, приятели оставались все те же. Многие вполголоса восхищались его смелостью. Можно было подумать – пронесло, но слишком часто мимо судачащей компании гостей на балу проходил слуга с подносом, на котором лежал красный паутинный шнурок или кинжал, и слишком часто исчезали удачливые и красивые герои сплетен. Дворец пожирал сам себя.

119